— Ну, с богом, — сказал Снегирь. — Пошагали, Киркоров!
В банке, принесенной отцом Никодимом, осталось примерно треть тушенки. Вкусно пахнет, зараза! Ухмыльнувшись, я поставил банку на стол, так и не притронувшись к тушенке. Взял тварку, стал жевать, запивая холодной водой.
Особисты подняли с пола и повели к выходу дебошира. Он сразу обмяк и утихомирился — протрезвел, что ли?
— А? — встрепенулся Андрей. — Нет-нет, что ты! Деньги будут.
Красная площадь осталась позади, упряжка понеслась вдоль поросшего кустарником берега реки. Зеленая вода неподвижна, лишь кое-где плыли по течению снежные островки. Посреди широкой дороги замерли проржавелые машины. Казалось, что скрипение полозьев и ровное дыхание собак разносится на многие километры вокруг.
Краска хлынула ни лицо Андрея и тут же отступила, оставив место бледности — большей, чем обычно.