И тогда его хитрозадое высочество Петр свет Георгиевич решает подставить впереди себя великую княгиню. Она женщина, вдова и «наш придворный ученый», как ее звал император Николай Первый. Ее обвинить в чем-то политическом просто не смогут. И особой связи с «немцами» не отыщут. Ударит по либералам? Так им не привыкать. Зато в случае успеха уши Ольденбургских, благодаря Лерхе, будут торчать на аршин.
Пока Афанасьев зачитывал с листа то, что мне давно было известно из отчетов Варежки, я разглядывал Платонова. Ждал, как кот в засаде на мышь, пока жандарм дойдет до Ванятки Бутковского, чтобы увидеть на лице младшего советника… Ну не знаю. Что-то. Какую-то тень затаенных мыслей о Карине.
И он абсолютно прав. Без государственной программы содействия массовому переселению крестьян из переполненных европейских губерний России быстро промышленность в Сибири не поднять. Да и смысла не имеет.
На всякий случай караулы были усилены, ружья составлены в пирамиды у палаток, и все занятые в хозяйственных работах служивые оказались вооруженными. Я только голову из своего шатра высунул, а мне Апанас уже заряженный револьвер в руки сунул. Сначала оружие, а чашку черного чая уже потом.
Две женщины, замотанные с ног до ушей в китайские, изукрашенные цветами шелка, сноровисто разнесли на удивление чистые пиалы. Тоже китайские. Кажется, даже фарфоровые. На медном разносе молоко в кувшинчике, соль, сахар, нарезанное кусочками масло и обжаренная ржаная мука грубого помола. Ну и мы со Степанычем присовокупили граненую бутылку водки к этому натюрморту. Встреченную, кстати, весьма благосклонно.