Холодная домна – а чем еще могла быть здоровенная, прямо-таки сказочных размеров печка – вызывала уныние. Я и близко подходить не стал. Понятия не имею, на что там нужно смотреть, чтобы оценить уровень оснащенности практически средневекового заводика. А вот испачкаться в саже, которой там было покрыто абсолютно все, можно легко.
– Прогресс, Матвей Алексеевич, не остановить.
– И вот еще что. – Дюгамель сделал вид, будто не заметил моей улыбочки. – Есть у меня дельный господин. Из казаков. В столичном университете обучался. С географическим обществом дружит, нынче в экспедицию со Струве ездил. В Генштабе им довольны… Потанин Григорий Николаевич. Он у меня в поручиках пока. С инородческих языков переводит. Я его к вам в Томск отправлю. Коли Чуйскую степь горные прохиндеи под гражданскую власть отдадут, такой человек пригодится…
– Солдаты? – делано удивился капитан. – Где же вы, ваше превосходительство, здесь солдат видите?
Работа на месте будущей Чуйской твердыни закипела с раннего утра. Капитан с помощью нескольких десятков колышков, мотка бечевки и мерного аршина разметил будущие рвы и валы. Все свободные от других работ солдаты, раздевшись до пояса, тут же взялись за кирки и лопаты. Дюжина молодых поляков натащила целую гору тальниковых плетей и под руководством матерого Казнакова учились плести корзины. Артиллерист Саша Геберт руководил сборкой лафетов. Безсонов со своей полусотней забрал купеческих вьючных лошадок и отправился к едва видневшимся деревьям. И только мы с князем Костровым остались не у дел.
То же самое я сказал и зайсану Могалоку. Только он решился сразу.