Может быть, я ошибаюсь. Может быть, я очень сильно ошибаюсь. Иногда он так смотрит на меня… Где тот милый мальчик с пляжа, мужчина моей мечты, отец моего ребенка? Он рассматривает меня холодными паучьими глазами, за которыми прячется очень расчетливый разум. Кажется, этот человек способен меня убить.
Презентация показалась мне такой же шизофреничной, как и книга. Проходила она в «Блюнайте», возле Юнион-сквера, полутемном салоне с гнутыми стульями и зеркалами в стиле ар-деко, — предполагается, что они заставят вас почувствовать себя Яркой Молодой Штучкой. Джин и мартини на покачивающихся подносах в руках у официантов с приклеенными улыбками. Жадные журналисты усмехаются и переминаются с ноги на ногу в ожидании халявного хавчика и бухла — напьются-нажрутся и свалят куда-нибудь еще.
«Мне нужно покинуть эти стены, — думал я. — Мне нужно порвать с Эми раз и навсегда».
— Конечно, — киваю я. — Надеюсь, это поинтереснее, чем мой случай.
И ее друзья, здороваясь, немедленно впадают в нечто вроде синдрома Туретта. Повторяют, пожимая руку: «О Нью-Йорк! Город!» Или: «Должно быть, это здорово!» Или сладким голоском нараспев: «Нью-Йорк, Нью-Йорк» — и раскачиваются, будто изображают джаз-хэнд. Одна из подруг Морин по обувному магазину, Бэрб, неожиданно выдала, растягивая слова: «Нью-у-у-Йо-орк-Сити! Надо вздернуть!» Когда я в замешательстве захлопала глазами, она пояснила: «Это из старой рекламы сальсы!» А увидев, что я все-таки не оценила шутку, она покраснела и накрыла мою ладонь своей: «Честное слово, я не собираюсь тебя вешать».
Ранд же свою голову в буквальном смысле слова терял. Того и гляди, она подпрыгнет на плечах, как чертик из табакерки, — куку-у-у! Разговорчивость тестя достигла немыслимых пределов. Он до одури общался с каждым встречным, лез обниматься к копам, репортерам и волонтерам. Особенно доставалось нашему «связному» из гостиницы «Дэйз» — нескладному робкому парнишке по имени Донни. Ранду нравилось его поддразнивать и после признаваться в этом. «Донни, я над тобой просто подшучиваю», — говорил Ранд Эллиот, и лицо парня расплывалось в радостной улыбке.