— Но это ужасно! Я не говорю по-немецки! — запричитала мадам Дюран. И, увидев наши удивленные взгляды, добавила: — Боже мой, как же я буду ходить по родному городу, если не буду знать названия улиц?!
Несмотря на все выпавшие на ее долю несчастья, в ней осталось что-то от женщины, знакомой мне по Сен-Перрону.
— Мы пока не слишком продвинулись. У нас проблемы с новыми строительными правилами, но мы их решаем. В любом случае Голдштейны счастливы.
Лив с пылающим лицом следит за тем, как барристеры вполголоса совещаются с судьей. У нее даже ладони вспотели. Потом оборачивается на битком набитый зал суда. Атмосфера настолько враждебная, что это ощущается на физическом уровне. Чтобы снять напряжение, Лив еще сильнее сжимает картину. «Представь, что ты Софи, — твердит она себе. — Она сумела бы выдержать».
— Прошлым вечером видел Жасмин в «Пигс фут», — неожиданно улыбается отец. — Роскошная женщина. Спрашивала о тебе.
— Позвольте мне судить о том, где будет удобно моим людям. А кроме того, я хотел бы взглянуть на ваши комнаты. Возможно, я размещу здесь кого-то из своих подчиненных.