— Что-нибудь типа вот этой. — Он показал на темно-красную шляпу с широкими полями, отделанную «марабу» в стиле Директории и украшенную черными павлиньими перьями веером.
— Тогда присядьте и спокойно поешьте. — (Я поверить не могла, что он не устраивает нам очередной проверки.) — Это приказ. — Он почти улыбался, хотя я не находила здесь ничего смешного. — Я серьезно. Ну давайте же!
Я дрожала на пронизывающем ветру, он, глядя мне прямо в глаза, рвал рисунок. Сперва надвое, а затем — все так же наблюдая за выражением моего лица — на мелкие кусочки, которые падали на мокрую землю, как конфетти.
— Да, мэм. Картину отдала немецкая дама. Так сказано в дневнике.
Поверхностные раны. И кровоподтеки. Кем же надо быть, чтобы так наброситься на безоружного мальчика?!
— Это ты во всем виновата! Я знаю, что ты сделала! Я знаю, что ты была с тем немцем! — выпалил он, и толпа замерла. Лицо брата исказилось от ярости и боли. — Я слышал, о чем ты говорила с Элен. Видел, как ты вернулась той ночью!