Она из-за всего волновалась, наша Элен. Волновалась из-за картин Эдуарда и вспыльчивого характера нашего брата; волновалась из-за писем и записей, которые я делала на клочках бумаги и засовывала в дырки в балках.
Ее улыбка блекнет, веки чуть опускаются, она, слегка покачиваясь, наклоняется и шарит рукой в поисках сумочки. Пол поворачивается к залу спиной, чтобы проверить, не пришло ли каких эсэмэсок. Завтра его очередь брать к себе Джейка, и, хотя у них с Леони установились вполне дружеские отношения, в душе постоянно живет страх, что она найдет причину отыграть все назад.
— Вам ведь ужасно неприятно видеть нас здесь. Так ведь?
В воздухе повисает длинная пауза. Лив видит, что Генри начинает рыться в записях.
— К моему глубочайшему сожалению, в моем распоряжении нет огневой поддержки артиллерийского дивизиона. И что я, по-вашему, должна была делать? Швырять в них чашки и блюдца?
В половине пятого бар покинули последние посетители, и хотя до закрытия оставалось еще полчаса, я знала, что с наступлением темноты к нам больше никто не зайдет. Я прошлась по обеденному залу, чтобы опустить жалюзи на окнах, и очень скоро комната погрузилась в темноту. На кухне Элен проверяла у Эдит правописание, прерываясь время от времени, чтобы спеть песенку Жану и Мими.