Если бы Лив прочла все это на бумаге, то решила бы, что ее разыгрывают. Но в голосе Мо ни намека на издевку.
Лив цепенеет. Голдштейн-билдинг должен был стать апофеозом творчества Дэвида: зданием, призванным увековечить его.
— Ничуточки. Мне надо расслабиться после смены. Чтобы лучше спать. Топай давай! — И Мо начинает перебирать лежащие на столе папки.
«Ты же знаешь, что я сделана из очень прочного материала».
Я ничего не могла прочесть в его глазах, ни малейшей подсказки на то, что у него на уме.
— Я нашел доказательства. — Он смотрит не на нее, а прямо перед собой.