— Угу… — Пол оборачивается на здание суда, задумчиво ерошит волосы. — Типа того. Послушай, мне пора идти. Увидимся позже.
— Твой бывший? Здорово! И он тебе его оставил?!
— Лив, послушай меня. Это громкое дело. И они будут вести грязную игру. Ты должна набраться мужества.
«Он обязательно придет, — уговаривает она себя. — И вообще, надо же хоть во что-то верить».
— У вас есть ваши солдаты, — ответила я, сделав очередной глоток. — У меня — моя семья. Никого из нас нельзя назвать одиноким.
Марианна Джонсон чуть не плакала от благодарности. Они помогли ей рассортировать вещи: отодвинуть их налево и направо, в зависимости от того, что она собиралась оставить себе. И пока они этим занимались, Лив повнимательнее пригляделась к предметам на тротуаре. Там была пишущая машинка «Корона», толстые альбомы в кожаных переплетах с пожелтевшими вырезками из газет.