— Ну ладно. Мне действительно сейчас тяжело. Я, конечно, должен был прийти раньше, но у меня сейчас гостит сын, и вообще хотелось обдумать, как быть дальше. Послушай, я не собираюсь темнить и все тебе расскажу. Но думаю, тебе лучше сесть.
Комната оказалась просторной, с толстыми балками под потолком, полы устланы коврами; похоже, некоторые из них я в свое время видела в соседских домах. Из обстановки — столик со стульями, военный сундучок с латунными уголками, поблескивавшими в свете двух ацетиленовых ламп, вешалка с крючками для одежды, где висел его мундир, и большое удобное кресло перед пылающим камином, тепло от которого чувствовалось даже на другом конце комнаты. В углу стояла кровать под двумя толстыми лоскутными одеялами. Я мельком посмотрела на нее и поспешно отвела глаза.
— Срочный телефонный звонок. Думаю, кто-то из членов семьи.
Понятия не имею, что это было. Выпила я совсем немного, поэтому вино оказалось вовсе ни при чем. И не то чтобы он был так уж хорош собой или в моей жизни не хватало присутствия мужчины.
— О'кей. Ни слова о покойных мужьях. А как насчет бойфрендов?
Но сегодня Лив встречает только одну протестующую — взъерошенную средних лет женщину в синем плаще, — которая пытается всучить ей самопальную листовку о холокосте.