Лив включает музыку, так как не может больше слышать эту звенящую тишину. Загружает белье в стиральную машину, чтобы создать ощущение обычной домашней жизни. Затем берет стопку конвертов и документов, скопившихся за последние две недели, придвигает кресло к письменному столу и начинает их изучать.
Затем я разбудила Мими, велев ей идти за мной, но только молча. Бедная девочка успела всего навидаться за последние месяцы, поэтому послушалась беспрекословно. Она посмотрела, как я беру на руки ее грудничка-братика, выскользнула из кроватки и доверчиво вложила крошечную ручонку в мою руку.
— Что? — Меня смущали моя голая грудь и обмотавшаяся вокруг талии юбка.
— Марианна, думаю, лучше держать язык за зубами. Не уверен, что в некоторых кругах нас правильно поймут.
— Ведь это же нелепо. Мы не крали чертову картину. Она принадлежала нам почти десять лет.
Лив вытирает глаза, натягивает свитер и выходит на балкон. И здесь, в бескрайней черноте ночи, она ощущает себя на удивление бесплотной. Она окидывает взглядом раскинувшийся внизу город и с удовольствием вдыхает холодный воздух. Потягивается, расправляя затекшие плечи. Но в голове скребется неприятная мысль, будто она упустила нечто не столь явное, но очень важное.