— Лишнего ничего и никому не говори — ушей много! Завтра потолкуем, когда в рудник отведут.
Когда появились новые государства, показавшие свою силу, крестьяне с радостью расставались со свободой взамен на право жить и растить детей!
Среди разбойников не было ни детей, ни женщин. Чего им тут делать? И вообще, подольше пообщавшись с Мартой и другими бандитами, понял, что разбойники, обитавшие в лесу круглый год, — фантазия. Тот парень из Шервудского леса, которого мы повесили, был исключением из правил.
— Выкрутится! — уверенно отозвался я. — Жак Оглобля еще и не из такой беды выкручивался. Скажет — убийц да воров я не предавал, а то, что про наемника на суде свидетельствовал, что тут такого? Наемник — он человек чужой. А то, что слово знает, так при чем тут я? Может, под пыткой у кого вызнал? Кто докажет, что я ему слово сказал?
«Перышко» не «мизекордия», но для дворянина, ставшего тюремщиком, — сойдет. Сидеть у тела и читать молитвы некогда. Разбойники уже забыли, о чем мы договаривались, и принялись потрошить телеги.
С девкой, конечно, не все ясно. Может, она не на Жака, а на бургомистра работает? Или же на обоих сразу?