Старожилы привычно двинулись в забой, а нас вывели во двор и расставили в две шеренги. Сзади встали арбалетчики, а между нами псари с собачками.
Несмотря на рану, великан махал огромным мечом, словно мельница крыльями. От его ударов мой щит содрогался и жаловался, обещая лопнуть по швам. Но обещать — это одно, а лопнуть — совсем другое. Пехотные щиты, выполненные по образцу Старой империи, были самыми удобными из тех, что мне доводилось держать в руках: слегка выгнутый прямоугольник из нескольких слоев клееного дерева (оно и само по себе достаточно прочное). А если дерево обтянуть бычьей шкурой и обить бронзой, то щит выдержит удары разъяренного буйвола. Рыжебородый, при всей его мощи, не тянул даже на быка.
«Разумно рассуждает!» — поразился я здравомыслию вора. А сколько на свете болтается народа, считающие, что если всем дать денег — много и поровну, так все будут счастливы?
— А есть разница — один, два раза? — усмехнулся я. — По закону даже одно прелюбодеяние карается тюрьмой и денежным штрафом. И то если супруг согласен взять жену обратно. А коли нет — монастырь, на покаяние. Да, Август?
— Проснись, старичок, лошадь проспишь! — услышал я веселый голос, ощутив сквозь сон что-то острое и холодное у горла.
Народ отозвался счастливым рыком, потому что сидр уже стоял поперек глотки. Впрочем, мне было всё едино, что сидр, что вино, — во время «торжественной» встречи я успел наполнить водой свою баклажку.