— Мн-е-е ту-т не-е нраа-вит-ся! — заявил Жак Оглобля, в минуты волнений растягивающий слова.
— Я никому ничего не обещал, — продолжал одноглазый. — А каторжников освобождать не нанимался…
— То-то… Впрочем, — вздохнул я. — Женщин я убиваю редко.
Старина Жак свое дело знал. Яник был «подсечен», прижат к земле и расспрошен-допрошен, после чего Оглобля заковылял ко мне, убыстряя шаг.
После завтрака Марта и Хельмут ушли за хворостом. Меня они с собой не приглашали, а я не набивался.
— Хорошо дед сказал насчет товарищей и прочего, но нужно мне домой возвращаться, — заявил одноглазый. — Я никаких обещаний не давал. А до конца или куда там идти — это мое дело. У меня на руднике друзей-приятелей нет, а вам я никому ничего не должен.