— Да так, ничего особенного, — грустно улыбнулся я.
— Ого! — взял я панцирь и чуть было его не выронил. — Горячий! Как ты донес-то?
…Я осторожно снял с плеч сумки и узел с медью, порадовавшись, что не стал их связывать. Потом, прижимаясь к стене, боком, приставными шагами, пошел вперед и в движении нанес удар тому, кто стоял ближе, оглоушив его той самой сумкой и теми монетами, до которых бандиты и добирались… Роняя барахло, толкнул обмякшее тело («Левый» это был или «Правый», не разбирался) на второго, а когда тот непроизвольно схватился за приятеля, воткнул ему нож в кадык…
— Подсудимый, я делаю вам второе замечание! — строго сказал судья. — Вы уже не в первый раз оскорбляете суд! Мы сами знаем, что и когда нужно делать.
Самыми прыткими оказались две собаки. То ли сами вырвались, то ли их спустили. Хорошие были собачки. Первой, самой резвой, камень перебил позвоночник. Но все равно псина ползла вперед, подволакивая задние ноги! Не доползешь… Вторая, которой я умудрился попасть в нос, со всего маху перевернулась через голову и замерла, обиженно поскуливая.