— Убрррур! — громко возвестил Казик, вновь ударяя себя в грудь, на сей раз, правда, двумя кулаками. И бил от души, потому сам же от удара грохнулся на спину, широко раскинув руки. — Оу…
— Нет. А душегубец… молод был и бестолков. Нет, возраст не оправдание, конечно, все могло бы кончиться куда печальней. Мне хотелось славы, чтобы сразу и на весь мир.
— К тому, что, если ты еще раз к моей невесте сунешься, я тебе горло перерву.
Выходили из-за дверей женщины-цветы, вставали на пороге, смотрели… и Лихо тоже смотрел, не смея отвернуться…
…еще Лихослав, который приходит на закате, а уходит на рассвете. И больше о свадьбе не заговаривает, и не то чтобы Евдокии так уж в храм хотелось…
В храмовом дворе выла собака. Старый мосластый кобель забрался на крышу будки, уселся, вперившись печальным взглядом в круглую луну.