Аврелий Яковлевич, выбравшись из экипажа, долго озирался, шевелил бровями и себя за бороду щипал. Место это нравилось ему еще меньше, чем кучеру, который весьма надеялся, что господа вспомнят о нем и отпустят восвояси.
— Дуся, пока ты о нем не знаешь, оно тебя не видит, а раз не видит, то и навредить неспособно.
Казичек ухнул и, привстав на кривых ногах, ударил себя в грудь кулаком.
— Неспокойные, это точно, но не дурные… Ничего… как-нибудь… ну веди уже…
— Все закончилось, — шепотом сказал Гавел и погладил призрака.
Не атлас — кожа, и дубовая какая-то… каблук высокий, тонкий. Идти приходится осторожненько… и Тиана с извечною ее торопливостью отстраняется, уступая место Себастьяну… пальцы жмет, пятку натирает, и с каждым шагом — все сильней.