– А если с телкой будешь? – ехидно поинтересовался Юрий Игоревич. – Тоже ноги сделаешь? Или огребешь в репу и слезу погонишь?
Но продолжался полет не больше десяти секунд. Потом рев стих. Санёк еще пару мгновений двигался по инерции, а потом подъем перешел в падение. Причем почти такое же стремительное… Инстинктивно, по привычке, полученной после трех прыжков с парашютом, Санёк попытался выровняться… И получилось замечательно. Падение продолжалось, но теперь Санёк не падал, а парил, растопырившись в воздухе… Только очень недолго. Ощущение чужого взгляда внезапно усилилось настолько, что Саньку стало страшно, а потом между индустриальными конструкциями что-то сверкнуло с почти солнечной яркостью, весь обзор закрыла стена пламени, в шлем будто ударили чем-то увесистым, «картинка» погасла и Санёк ослеп. И понял, что падает. С десятиметровой высоты.
– Кому как, – по глаза заросший бородой мужик отложил полуразобранный револьвер и уставился на Фёдрыча.
Санёк рывком сел. И тут же поморщился: в голове стрельнуло болью, но сразу отпустило.
– Оба-на! – Юрий Игоревич остановился рядом с мужиком. Поглядел на него, отдельно – на неформатное оружие, потом – на вывеску.
– А мне ты сразу точно сказал, – напомнил банкир. – Мой приз считать не надо было?