— Я вышел на тропу войны, скоро гробы подорожают, — сообщил кадровик тоном заговорщика. — С этого дня только пшек захочет пустить на дело своего агента — о-па! — а агент вчера уволился. Но ты это… Никому!
— Он такой, — заверила Трушкина. — Это он здесь такой, а там он… другой. Кому он там нужен такой, как здесь?
Наши, в общем, думали так же, да и относились к Кену, повторюсь, хорошо, но многие были рады, когда яркий человек опять свалил из города. Пускай едет в институт: ему там будет чем заняться. Когда я напомнил, что это не первый случай в практике Кена, курилка только посмеялась. Ну какой в Пиндосии может быть институт, одно название. Они там небось действительно учатся. Разумеется, Кену, обрусевшему до глубины души, было там скучно и неуютно. А наш институт — совсем другое дело. Русские студенты — такие студенты, что сдают экзамены, не приходя в сознание.
— Не понял, — удивился кадровик. — Ты про что?
— Ты варежки-то надевай, надевай. Вон кузова уже едут. Ты ведь был сборщиком. Ну вот и покажешь ребятам, как надо стоять на посту.
— Логика всех уродов одинакова. Они бы сами прыгали в окна для карьеры, только знают, что ради них рабочие не прибегут под стену с баннером…