Всё рухнуло. И неважно, что всё осталось на месте: стены, стулья, фотографии детей. Каждый атом взорвался изнутри и тотчас же перестроился; видимость постоянства и надёжности вызывала теперь лишь насмешку: тронь — и всё развалится, тонкое и непрочное, как бумага.
Он выдернул из начатой упаковки ветчинную нарезку и ломтик за ломтиком засунул в набитый рот, как фокусник засовывает в кулак шёлковые платки. Иногда Пупс по десять минут проводил у холодильника, разрывая пакеты и плёнку, чтобы тут же отправить съестное прямиком в рот. Колин осуждал эту привычку, как и почти любую другую черту поведения Пупса.
Покупатель со скрипом потащился к дверям; звякнул колокольчик.
На самом деле Саманта тоже подумала, что Морин выглядит как чучело, особенно рядом с парой шестнадцатилетних девушек в одинаковых платьях, но она не собиралась доставлять Ширли удовольствие, соглашаясь с её мнением. Саманта демонстративно отвернулась, наблюдая за юношей, протиравшим соседние столы. Тот был худощав, но широкоплеч. Она заметила, как под свободной футболкой играют мышцы. Сложно даже представить, что зад Майлза, большой и толстый, когда-то мог быть столь же маленьким и упругим… Тут юноша повернулся, и на свету она увидела его прыщи.
— Машину заправила? — прокричал Саймон, как делал всякий раз, когда она возвращалась после ночной смены.
Робби запихнул машинку в пакет. Потом он поднял с пола окурок, отлепившийся от брюк Кей, и отправил его к машинке и лиловому Будде.