Отвращение подступило к горлу, как тошнота. Ей хотелось сплющить эту жаркую, загромождённую комнату, чтобы королевский фарфор, газовый камин и портреты Майлза в золочёных рамочках разлетелись вдребезги, а потом утрамбовать ненужные обломки, включая усохшую, размалёванную, болтливую Морин, и с размаху запустить в закатное небо. Раздавленная гостиная с обречённой старушонкой внутри уже летела в воображении Саманты к безбрежному небесному океану, а сама она одиноко витала в неизбывной тишине Вселенной.