В грязные стекла черт-те что успеешь разглядеть. Но что радует – мало тут зомби. Не такая толпень, как на Невском. Вываливаемся из входа в парк на Сытнинскую площадь.
Мужик продолжает ругаться, потому как считает себя самым пострадавшим, и поэтому требует к своей персоне исключительного внимания. Ага, щщщаззз… Я уже видел, как ты шустро ходишь – ранение явно по касательной. Был бы серьезно задет мышечный массив или тем более кость – хрен бы ты так поднялся и пошел. А оставить его тут – достанет претензиями до глубины души: он ведь ранен, и доктор обязан проявить гуманизм. А то, что за это время, пока его царапину будут йодом мазать, кто-то другой дуба врежет, так на это насрать. Люди эгоистичны в массе, а уж раненые – тем более.
И под занавес, как бы ошибившись в счете, притаскивает не семь, а восемь наганов – и к ним кирзовые кобуры, почему-то белого цвета.
У Змиева в кабинете пусто. Видно, что только что всех разогнал работать, – накурено мощно.
Пацан не обращает на нас никакого внимания, но после выстрела не падает, а остается сидеть, только недогрызенная ступня вываливается из рук.
– Ирландцы вообще тухлое мясо жрут, как и наши северяне – ферментная система у них слабая. Еще и гордятся своим ирландским рагу из тухлятины.