Вскоре дома многоэтажные превратились в одноэтажные, с маленькими палисадниками у фасадов. Мастерских стало меньше, зато появились скамейки со старушками, а в одном крошечном садике старики играли в местные "четырехсторонние" нарды. Где-то лениво брехали собаки, на подоконниках, в открытых окнах, развалившись, лежали коты всех мастей, от рыжих до полосато-"шпротных", снисходительно поглядывая на меня и как бы желая сказать: "Вот я — кот, а чего добился в жизни ты?"
— С объездчиками? Никак. Как я могу с ними действовать, если я в плавании? — я налил чай в кружки и потянулся за очередной булочкой. — Если организуем какую-то… гм… службу, то тогда можно об этом говорить. Тогда надо и разведку налаживать, и контрразведку, а пока я приватир. Поговорю с ними, узнаю, что им сейчас известно, что они могут узнать. Как-то скоординируем действия, а потом видно будет. Мы через четыре дня выходить планируем.
— Еще хочу представительство в Новой Фактории открыть, — продолжил он, перелистнув страницу в блокноте. — С братом мы это обсуждали как раз перед… перед последним рейсом. Павел договор подписал с торговцами розовым деревом, обязался платить вперед, они скидку дали хорошую. Надо это дело не бросить, а наладить. И это, Вера, ты сделаешь. Понятно?
— Не, я — мирный, — не оскорбился на подначку географ.
Стоило нам миновать кабак, как на его веранде послышался шум, ругань, потом звуки ударов. Оглянувшись, мы увидели двух огромных вышибал, волокущих кричащего и брыкающегося человека к выходу. Разбежавшись, они запустили его с крыльца так, что тот пролетел весь проулок поперек и хлопнулся в пыль, испачкав лицо и разбив в кровь нос. Поднявшись на подгибающиеся ноги, пьяный — а пьян он был здорово, — схватился за кобуру, но выхватывать револьвер не стал, потому что один из вышибал уже целился в него из короткой двустволки.