Бегу и слушаю, не приближается ли сзади звук копыт — но нет, тихо пока, только все те же птицы с обезьянами, и трава под сапогами шуршит. Ну и Петр пыхтит сзади.
— Это не он так остров назвал? — спросил я.
Лошадка мне и вправду попалась спокойная, в какой-то момент поймал себя на ощущении, что вообще забыл о том, что верхом скачу. Так, покачивает только, да и все.
Взял прицел пониже, над самой землей, ниже трясущейся ветки, выстрелил снова. Опять дудухнуло, садануло по ушам, раскатилось эхом, и куст трясись престал. А я снова перезарядил карабин и со стоном начал подниматься на ноги.
Пришлось заодно переодеться, в церкви я был "в выходном", а теперь на работу надо. Надел серую рубашку из тонкого прочного полотна. Свободные штаны, считай джинсы, даже цвет похож, двуслойные спереди и там, где о седло трутся. Ноги всунул в низкие сапоги, вроде тех же ковбойских, но с круглым носком и низким каблуком. На бедра ремень-патронташ, на нем кобура с тяжелым револьвером. Здесь его называют "мастерской Васильева револьвер", но вообще это самый настоящий "смит-вессон", пригодный для стрельбы одиннадцатимиллиметровыми патронами, какие послабее и покороче — те против людей, а какие помощнее и подлиннее — те на зверя предназначены, самый натуральный сорок четвертый калибр. Впрочем, ими и по людям можно.
Поэтому времени терять нельзя. Нашу шестерку "боевиков" снова пришлось разбить на пары, отправив каждую осмотреть один из трех домов, хотя бы примерно оценить обстановку и степень защищенности каждого. Сам я пошел к дому Арсения Плотникова, взяв с собой для прикрытия уже не Байкина, а Фрола.