Опять все те же холмики вокруг, но затем раз — и разрыв в лесной кроне, пространство открытое, неглубокий овражек, но при этом с обрывистыми берегами. А по дну его, журча, несется поток воды, причем даже не мутной, к моему удивлению, а вполне чистой, прозрачной. По камням с песочком несется, даже мелкая рыбешка видна.
Во всем этом скоплении лодок был некий явно выраженный центр — широкая низкая баржа, которую явно притащили сюда на буксире. На ней топталось несколько человек, лодки подплывали к ее борту, из рук в руки переходили деньги, какие-то бумажки, кто-то что-то кричал, а при виде нас человек в красном жилете начал разгонять пришвартованные лодки, одновременно жестами подзывая нас.
А вон лодки на воде. И все в них стоят. И молчание. До флагштока метров двести. Ну, я пошел.
— Под приватирскую пушку укрепили палубу, видишь? — сказал бригадир, постучав ладонью по хитрой системе из вертикального столба и четырех наклонных опор, когда мы уже зашли в таранный отсек. — Все как надо сделали, проблем не будет.
— Ему всегда надо, да не думаю, что он что-то узнает. А если узнает, то успеет. Так что в самом худшем случае — десятка два, я так думаю.
— Погоди хвалить, пусть его сперва на ноги поставят, — отмахнулся он. — Когда уходим?