Стойкий дед глядел на них сычом, но не таковы были Геннадий с Гонорием, чтобы от недоброжелательного взгляда у них пропал аппетит.
Вождь говорил по-латыни с сильным акцентом, но понять можно.
— Мне шести довольно! — отрезал Максимин. — Тем более милостивый Август, — Максимин криво усмехнулся, — в очередной раз повелел мне вербовать новобранцев. И у него хватило ума оставить мне мои легионы. Но я хочу быть уверен, что, когда я уйду в Рецию или Фракию, здесь, в Иллирии, в Мезии, найдется кому врезать варварам по зубам. Поэтому Сервий останется в Первом Фракийском, а тебе я даю когорту в Одиннадцатом. Потому что Сервий в Одиннадцатом Клавдиевом не потянет. Хочешь спросить, почему?
— Подразделениям, — скомандовал опцион. — Первая шеренга — низкий упор. Вторая шеренга — на колено. Третья шеренга — щиты вверх. Делай — раз! Делай — два! Делай — три! Плотнее щиты, дурни! Эй, ты, что ты зад выставил, как сирийский мальчик? Да, ты! Ты! Палки захотел? А теперь медленно, вместе… А теперь… Вскройсь! Ну-ка еще. Раз! Два! Три! Копья ровно, ровно я сказал! Задние, тверже, тверже упираться… Бе-ей! А теперь все вместе, четко. Бегом!
С другой стороны, вон у той девчонки-служанки ножки очень даже ничего. И мордочка…
Вместе с Максимином из Вечного города в Паннонию уйдут две когорты преторианцев, в одной из которых трибуном благородный Секст Габиний.