Гай Юлий Вер Максимин въехал на лагерный форум один. Махнул рукой, приветствуя легионы, и присоединился к свите императора. Но приветственный рев и грохот утихли далеко не сразу. Черепанов видел — у него было превосходное зрение, — как «Мать императора, солдат и страны» (как ее именовали при официальном титуловании) раздраженно поджала губы.
Черепанова взяли под руки. Повели (так положено) и передали поручителям. Черепанов знал обоих. Гонорий Плавт Аптус, Лев. И Перс Маний Митрил Скорпион, praefectus castrorum Первого Фракийского легиона. Если Черепанов преступит клятву Братства Митры Непобедимого, они будут отвечать наравне с преступником. Таков закон Братства.
— Ты понимаешь меня, чужак, — прошептал он. — Ты и твой дружок, вы будете умирать медленно, так медленно, что…
Черепанов стоял, мокрый и злой, с мечом в руке — и ничего не делал. Только отшвыривал в сторону тех, кто сам на него натыкался.
— Насколько велико войско скифов? — спросил префект лагеря Одиннадцатого Децим Флор. С ним Черепанов встретился в тот день, когда впервые увидел Максимина. Так что Децим Флор вполне мог считаться его старым знакомым.
Пока все внимание участников церемонии сосредоточилось на оплошавшем юнце, подполковник очень осторожно, безо всяких шума и треска, вынул две жерди и выбрался из клетки. Пригибаясь, он проскользнул между стенами «лабиринта» и оказался позади Древа Мудрости. Его никто не заметил — кроме идолов, которые, естественно, промолчали.