Он страшно оскалился и зашарил здоровой рукой, отыскивая кобуру. И таки нашел ее. И достал пистолет и выпалил в пилота. В Геннадия то есть. Промахнулся. Выпалил еще раз. Попал. Куда-то. Штурвал сразу потяжелел, самолет рыскнул. Черепанов выматерился и толкнул штурвал вперед. Самолет нырнул вертикально вниз, ополоумевший стрелок уронил пистолет и повис на ремнях…
В лодке действительно было только двое спящих вандалов, которые через несколько секунд стали мертвыми вандалами.
— Пожалуй, я прощу тебе тех германцев, — наконец изрек император. — Но учти: я прощаю тебя в последний раз. Наши настоящие враги — не германцы и скифы. Наш главный враг сейчас не на западе, а на востоке. Ардашир. — Север смотрел теперь не на Геннадия, а на Максимина. — Запомните это и впредь не допускайте подобного.
— А-а-а! — заревел Федорикс, перемахнул через борт, плюхнулся, окунулся по пояс и ринулся к берегу.
Один здоровяк тут же свалился с перерезанными поджилками. Троих вопящих шаманов римлянин прикончил походя. И со страшной силой вогнал изогнутый конец серпа второму гиганту в лоб. Серп сломался, а квеман рухнул навзничь с обломком черного камня, блестевшего на манер третьего глаза.
— Слушаюсь, ваше величество! — рявкнул Черепанов. — Позволено ли мне будет спросить?