— Сам — никогда, клянусь расположением Приапа! А вообще — одобряю! — заявил он, когда Черепанов поинтересовался его мнением по поводу гладиаторских боев и личного в них участия. — Да, черни это нравится. А еще важнее — это нравится богам Рима!
— Он — со мной, — бросил Плавт раньше, чем Геннадий успел ответить. — Да повежливее с ним, гастат! Во-первых, он — рикс. Во-вторых, зовут его Геннадий, а прозывают — Череп, потому что сама смерть глядит из его глаз. В-третьих, он изъявил желание послужить Риму, и лично я этому очень рад, потому что — и это в-четвертых, — он — мой друг. И если тебе этого недостаточно, гастат…
— Эй, кентурион! — крикнул ему в спину варварский вожак. — Что-то я тебя не понял!
— Идиот! Бездельник! Сын горбатой шлюхи! — благородный Секст Габиний Опимиан, вскочив, в ярости размахивал кулаками. — Такой удар пропустить! Безмозглый мурмиллон! Добей, добей его, раб! Прикончи эту свинью!
— Какого?.. — начал он. И осекся. — Где? — быстро спросил он.
Лично Черепанову оборотистость субпрефекта с первым кентурионом принесла увесистый мешочек серебра — долю общей добычи. Что в совокупности с той долей, которую отсыпал ему из своего мешка Плавт, составляло весьма приличную сумму. Как ему объяснил тот же Плавт. Будет чем расплачиваться за удовольствия, которыми так щедра цивилизация. По крайней мере, на первых порах. А там, глядишь, и постоянная работа подвернется. Уж он, Плавт, позаботится, чтобы римская армия и лично легат Максимин по достоинству оценили возможности его друга Черепа.