Закончив работу, парикмахер в калигах продемонстрировал Черепанову серебряное зеркало, в котором отразилась загорелая физиономия подполковника, не только не осунувшаяся от перенесенных испытаний, но даже чуток раздобревшая. Впрочем, кушали они с Плавтом в последнее время — дай Бог всякому!
— Но, кроме Сената, есть еще и народ, — заметил Черепанов. — Народ любит победителей.
— И что же, ты уничтожил тысячу варваров силами одной кентурии? — осведомилась Мамея. — Это были дети и женщины?
Его звали Федорикс. Традиционная рыжая бородища, две косы, мясистый нос старого алкаша и волосатые лапы чемпиона армрестлинга. Про себя Черепанов окрестил его «дядей Федей».
— А ты мог бы выйти на арену? — Она прижалась к его плечу. Она дрожала. Черт возьми! Неужели это публичное потрошительство ее возбуждает? Нужно что-то сказать… Что-то правильное и достойное…
Патриарх с минуту созерцал Черепанова, потом точно так же уставился на римлянина.