Она лежала на земле, у опорной сваи, накрытая куском грязного брезента. Узнать ее было невозможно. Не потому, что лицо ее было изуродовано, нет. Просто это было уже не ее лицо. Не хотелось даже думать о том, какой смертью она должна была умереть, чтобы лицо стало таким.
— Ну-ка расскажи! — заинтересовался командующий, и Плавт выложил ему историю с «оскорблением величества».
— Баржу? — Черепанов изобразил сомнение. — Не слишком эффектно.
В доме царил полный разгром. И везде были трупы. Особенно много их было у подножия широкой мраморной лестницы. Устилавший ее дорогой ковер набух от крови. К некоторому удивлению Черепанова, большинство убитых были разбойниками.
Черепанов отнял у нее руку, коснулся ее губ указательным пальцем, покачал головой.
— Нашего Августа, — строго поправил Максимин. — Слышь, Аптус, а твой друг, оказывается, верит в римское правосудие.