Он снова побежал на башню и увидел, что оставшиеся драконы разделились на две части и заходят конкретно на артиллерийские башни — похоже, тот, кто ими командовал, понял, что башни представляют главную опасность.
Влад уселся на скамью, наблюдая, как работники трактира сметают битую посуду, оттаскивают к стене потерявших сознание бойцов, приводя их в чувства, и подумал: «Великое дело искусство! Только что рвали друг друга на части, и — поди ж ты! — тишина… А забавно вышло… Интересно, сколько денег загребла Арина?»
Вывалился он, шмякнувшись на что-то большое и мягкое, а еще скользкое и теплое — это была разорванная почти пополам лошадь, из-под которой глядели глаза убитого гвардейца. Слышался звон клинков — вся привратная площадь была заполнена людьми, режущими и колющими друг друга. Амалия с грацией балерины уничтожала всех, кто оказывался в зоне досягаемости ее меча, и умудрялась не допустить приближения клинков к ее прекрасной фигурке.
— Слухи о моей смерти несколько преувеличены, — усмехнулся Влад, внимательно всматриваясь в колышущийся лес копий в полукилометре от стен города. — Ну что, полковник, пришла пора посмотреть, чему вы сумели научить ваших солдат.
— Мы согласны. Наши родичи будут похоронены по вашему обычаю. И так будет впредь — все погибшие у вас на службе будут похоронены именно так. Говори, что нужно делать!
— Мирон, что там у нас с деньгами? — Влад поднял глаза на Панфилова, до этого увлеченно рассматривавшего бедра рыжей Марины. — Ты брось там заглядываться на женщин! Женить тебя надо. Всю Марину уже глазами съел.