— Думал, — буркнул Анну, забрав из его рук чашку с приторным пойлом.
— Знаешь, Най, — сказал он тоном вовсе не светским, простым, почти дружеским, — ты — неплохой человек, я тебя ни в чём не подозреваю. Мой Третий сам виноват, ему надо было соображать, что он делает. Уж тебе-то в чём себя винить? В расторжении помолвки? Тви сам виноват. Ты, можно сказать, спас моего родственника — о каких оскорблениях речь?
— Ты будешь сражаться за мир, — говорит Марина. — За великий мир между великими империями — против тех, кто хочет всё разрушить из грязных амбиций.
Юу пытается сдержать смех — и прыскает, как мальчишка.
Юу краснеет, сжимает кулаки: он уже слишком хорошо понимает лянчинский.
«Этот», насколько можно судить по типу лица — пустынный дикарь, нори-оки, соотечественник нашей Нодди. Юн — ровесник Ри-Ё, насколько я могу судить. Кожа тёмная, как у мулата, копна кос в пёстрых пластиковых зажимах в виде звёздочек, футболка с эмблемой КомКона, потрёпанные джинсы и белые кроссовки. На ремне — совершенно варварские ножны из дерева и кожи, а в них — обсидиановый кинжал с деревянной рукоятью.