Цитата #1129 из книги «Таэ эккейр!»

— А вот ты своими руками что умеешь? — настаивал Лерметт.

Просмотров: 7

— Тогда нам здесь заночевать придется, — возразил Лерметт. — Долгая это история.

Просмотров: 2

Лерметт представил себе, как гном — тот ли самый Илмерран, тезка ли — сердито подпрыгивает, пытаясь залепить долговязому эльфу подзатыльник, и расхохотался. А когда он отсмеялся, мысли его приняли более практическое расположение.

Просмотров: 7

Воспоминание мимолетной улыбкой тронуло его губы. У Дичка было еще одно прозвание — Местоблюститель. Отец всегда считал, что объезжать коня и воспитывать щенка должны хозяйские руки, а не наемные. Дичок таскался за обожаемым хозяином повсюду. В недолгие часы разлуки он, как и все щенки, для утоления горя грыз все, что пахло хозяином — однажды умудрившись сожрать даже королевскую перевязь. Избыв же эту щенячью привычку, он приобрел другую — вспрыгивать на любое сидение, только что оставленное хозяином, и устраиваться там со всеми удобствами. На трон его, понятное дело, не пускали — но любой стул, на котором сидел король, был его законной добычей, в чем придворным пришлось убедиться... иной раз довольно болезненным способом. Думаете, сесть на опустевший стул не значит совершить оскорбление величества? Дичок так не считал. Некий придворный вот попытался однажды — и Дичок так цапнул его за святотатственную часть тела, посредством коей тот приступил к совершению преступного действия, что бедолагу месяц на пирах видно не было, да и потом он долго еще предпочитал непринужденно стоять, чуть заметно вздрагивая при виде стульев, скамей и сидений любого рода. Придворные урок усвоили, а Дичок получил почетное прозвище Местоблюститель.

Просмотров: 4

Что бы ей раньше пустить в ход Право Королевы! Когда Ренган произнес свой немыслимый запрет — ведь она могла отменить его одним-единственным словом «дозволяю»! Право Королевы превыше Долга Короля. Ее дозволение сильнее его приказа. Стоило ей перекрыть запрет своим дозволением ходить за перевал и знаться с людьми, и ничего подобного не случилось бы даже в воображении! Она должна была... но так и не произнесла решающего «дозволяю» — потому что знала, что за боль исторгла из уст Ренгана пресловутый запрет. Отменить его? Она не могла, не могла сделать с Ренганом еще и это! Иннерите как никто другой понимала его терзания... да что там понимала — чувствовала! Ведь супружеская любовь — не сказка, хоть ее и отрицают те, кому посчастливилось меньше, чем им с Ренганом... посчастливилось? Да, несмотря ни на какую боль — это счастье. Счастье любить так сильно и слиянно, что нет нужды оборачиваться или спрашивать. Когда двое продолжают разговаривать, мысленно или вслух, только потому, что это приятно, а не для того, чтобы стало понятно. Понятно все и без разговоров — разве может одна рука не понять другую, когда обе они есть части единого тела? Разве Ренган может не видеть ее сны? Разве она может не ощущать его боль? Ведь они — одно... что же, выходит, не совсем? Ведь если бы эту боль ей предстояло причинить не Ренгану, а самой себе, она бы не колебалась... или тот, кого любишь — не только часть тебя самой, как и ты — часть его? Может, это та часть, которую просто сильнее жалеешь? Себя бы Иннерите щадить не стала — а вот Ренгана, бледного серой мутной белизной мартовского льда, пощадила. И ведь не казалось ей тогда, что она неправа. Просто ей думалось, что роковое «дозволяю» можно отложить на потом.

Просмотров: 2