Нет, ну кто бы говорил. Да еще таким сорванным голосом — будто его и вправду заботит участь плененного камнем эльфа. Ишь ты, как старается. Да по какому праву ты смеешь оскорблять меня снова — на сей раз своей заботой... своей равнодушной заботой? Ты ведь сам дал мне понять, что я для тебя никто. Ты зачем-то вытащил меня из-под снега — а потом все оттолкнул и от всего отказался. От моей дружбы, от моего служения, от благодарности моей... ты ничего мне не дозволил, все отнял — даже право воздержаться от еды, которая тебе нужнее... так как же ты смеешь говорить мне «держись»! С врагом, и то обходятся милосерднее... даже и этой чести — быть твоим врагом — и той ты мне не оставил... так кто же я тебе? Не друг, не оруженосец, не спутник дорожный, не слуга... так почему ты сейчас заботишься обо мне, спаситель мой? Даже к собаке не относятся с подобным безразличием... разве что с вещами так обходятся. Так ухаживают за красивой резной фигуркой, стоящей на полке — полюбуются мимолетно, стирая пыль, и задвинут на привычное место, не одарив ее ни мыслью, ни чувством — вот и вся забота. Но я не фигурка из кости, не предмет, не вещь! Душа во мне живая, и она содрогается от обиды, не силах снести твоего равнодушного участия. Простое безразличие еще можно стерпеть — но вот безразличную заботу... Я не вещь — слышишь? А если я для тебя всего лишь вещь, друг-приятель, то и ступай себе мимо — а вещь и на дороге полежать может. Незачем тебе ее подбирать. Уходи.