— Домой, — велел он, хлопнув жеребца по серому в яблоках крупу.
Отец еще что-то сказал... кажется, спросил о чем-то — но Эннеари его уже не слышал. А если бы и слышал, то не ответил. Не сумел бы. Он дара речи лишился от ярости и стыда. Такое с ним случалось редко, но именно так и выглядело у него крайнее исступление гнева или горя — безмолвное, беззвучное и бесслезное. Может, оттого, что бессильное? Запоздалое?
И тут неугомонный Арьен выказал исключительно несвоевременную наблюдательность.
— Правда? — Эннеари так и подался вперед.
— Да ты... да тебя... — пробасил Ронне, — давно пора тебя... того... потому как ты отроду не того...
— Не насмерть, — подтвердил принц. — Но почти.