— Ты про этот кусок и рта не найдешь, — отмолвил молоденький пастух. — Перевал пройти не велик труд, в особенности по левой стороне, а толку чуть. Долина, она ведь не по твоей, а по своей воле открывается. Что же, так и будешь до старости дурниной скакать да дубиной махать, ждать, покуда тебя, вояку, Долина впустит?
Эльф обрадованно вскрикнул и обнял мощную вороную шею.
— Арьен, таэ эккейр — да как я могу умереть, пока ты жив, придурок! Куда я от тебя денусь, скажи на милость? Все, чему ты от меня научился, о чем спорил со мной, все, что мы друг другу сказали и еще скажем — ведь это я с тобой, пойми же. Уйти? Ха! Как бы не так. Мы не уходим от вас навеки — мы остаемся с вами навсегда.
Настроение Лерметта, и без того не самое солнечное, стремительно заволакивалось тяжелыми грозовыми облаками. Злость на самого себя, даже если ты в ее причине не очень и виноват — и тем более если не виноват — любое настроение способна испортить. Ничего не скажешь, весело утро началось. Не успел глаза продрать, а уже глупость брякнул. Хочешь, не хочешь, а разобраться пришлось. Другому бы кому спросонья недоразумения выяснять, да впридачу еще и натощак. Зря они вчера всю куропатку приели. Надо было хоть малую толику на утро оставить.
Долго, нескончаемо долго — целую вечность, а если разобраться, то и две — Лерметт стоял, задрав голову, и наблюдал, как несносный эльф босиком лезет по стене, цепляясь за почти невидимые снизу трещинки и время от времени забивая в них костыльки невесть где и когда подобранным камнем. Наконец после мучительно бесконечного ожидания эльф перевалил через гребень стены и исчез из виду. Мгновением спустя его шалая голова свесилась над обрывом.
— Ты что это... — сдавленным, полусорванным голосом произнес папаша Госс, воздвигшись над купцовым племянничком. — Ты это что... Да ты... ты это как себе мыслишь такое?