— А, вот ты о чем, — усмехнулся незнакомец. — Правда твоя, не от этого. Наряд от этого кинжала у меня в сумке припрятан. Штаны черные, рубашка белоснежная, майлет тоже белый, жемчугом шитый, роскошные до невозможности... как полагаешь, подходит?
Нельзя рассказывать об этом Эннеари. Он никогда не был человеком. Он никогда не жил в Найлиссе. Он никогда не трепетал в ужасе перед коронованным безумцем. Он не стрелял на поле боя в своего отца и своего короля. Он не поймет.
— Верю на слово, — отозвался Эннеари. — Я в ваших лошадях разбираюсь плохо.
— Тех, кто совсем безоружным и бездоспешным оказался, отец отправил к сигнальным холмам. — Лерметт сглотнул и на мгновение примолк. — А кто хоть какое оружие или доспех имел, тем пришлось принимать бой. Задержать. Вымотать. Хоть как-то устоять, пока подмога подоспеет. Иначе нельзя было.
«Живой», ошеломленно выдохнул разум. Ну, его и винить не за что. Никакая другая мысль в рассудке человека, чудом избегнувшего смерти, появиться не способна.
Бывший... вот уже десять лет, как бывший. А до чего же хорошо, до чего же удачно складывалась жизнь поначалу! В двадцать семь лет — лучший меч Найлисса, прославленный рыцарь, его светлость господин канцлер... один-единственный выкрик — и все рухнуло, исчезло, словно бы и не было никогда, словно во сне приснилось!