— Верно, — охотно согласился Кэссин. — Я же молоток.
— Я виноват перед городом, — после недолгого молчания вновь заговорил Юкайгин. — Я давно должен был выжечь эту язву на теле нашего города и защитить вас — и не сумел. Я не смог сделать для вас то, что сделал его светлость господин наместник Акейро, да будет благословенно его имя!
Далее Аканэ удивил своего ученика еще больше. Он подошел к нему, молча взял за плечи и принялся поворачивать Кенета из стороны в сторону, разглядывая его сосредоточенно и тревожно, будто пытался высмотреть, не растет ли у того на щеке или где-нибудь за ухом второй нос? Кенет сразу вспомнил, что плохо вымыл уши, поленился. К тому же он чувствовал себя виноватым.
На шэне вдоль противоположной стены сидели женщины, негромко переговариваясь за рукоделием. Некоторые пряли, но большинство было занято вышивкой ковров. Такие ковры Кенету уже попадались на глаза, но не в каэнских лавках, а в покоях наместника Акейро, в Саду Мостов. Похоже, Каэн при торговле с горцами не пользовался ничем из их товаров, хотя вся торговля с обитателями Лихогорья ведется именно через Каэн. Оно и понятно: для каэнцев жители гор — опасные сумасшедшие, постоянная угроза миру и благополучию. Именно из-за близости к Лихим Горам и держит Каэн такой многочисленный гарнизон — почти вдвое больше обычного. А чем больше гарнизон, тем больше уважения его массаоне. Потому-то и Рокай — не просто провинциальный массаона из захудалого городка, а сила, с которой вынуждены считаться даже в столице...
— Это дело поправимое. Бери свои пожитки и пойдем.
— Воин может показываться на людях без упомянутых предметов воинского достоинства в тех только случаях, когда он состоит под трибуналом по обвинению в измене долгу либо находится в разведке. Ты, случаем, не в разведке находился на дорожных работах? — ядовито поинтересовался массаона.