— Ее зовут Хакка, отец, — ровным голосом произнес Наоки. — Я правильно запомнил?
Остолоп, болван скудоумный, лопух деревенский! Как же близок я был к тому, чтобы умереть... или стать Инсанной. Инсанной, для которого мир все равно что не существует, а все люди — мразь. Ему не в чем себя упрекнуть. Наоборот, ему есть чем гордиться. Если все люди — мерзавцы, а он — самый большой мерзавец, он может по праву считать себя высшей формой жизни. И сам я едва не...»
Кенет слегка нахмурился: несмотря на несомненную справедливость слов незнакомца, похвала показалась ему неприятной.
Бикки нечего было сказать в свое оправдание, да и стали бы его слушать? Зато хозяевам загубленного скота было что сказать ему в укор и обвинение. Бикки не сомневался, что его выдерут, и трясся от страха, как серьга в ухе. Гневные голоса слились для него в единый неясный враждебный гул. Бикки его почти не слышал. Зато внезапную тишину он услышал и испуганно поднял глаза.
— Убери свою палочку, Лим, — распорядился он. — Вовсе незачем у дракона глазки выковыривать. Не ровен час рассердится. И не беспокойся, мы не утонем. Нас доставят на место в полной сохранности куда быстрее, чем ты мог бы себе представить.
— Каждый человек сам определяет свою судьбу, — твердо заявил незнакомец и улыбнулся Кенету. Лучше всяких слов эта улыбка говорила: «Вы тоже из тех, кто определяет свою судьбу, и я рад встрече с вами».