— Я плохой игрок, — еле выдавил Кенет. Богатые одеяния юноши оказались поношенной крестьянской одеждой, а сам юноша... Кенет едва не вскрикнул, когда окруженный морщинами рот широко раздвинулся в хитроватой стариковской ухмылке, обнажая белесо-лиловые десны.
— Умный, да? Храбрый? — взревел мужик, хлюпая носом и пуская розовые пузыри. — Ты что натворил, поганец?
— Хорошо, — одобрил массаона без всякого выражения. — Иди.
— Но он... — Кенет хотел сказать, что Урхон еще жив, но прикусил язык — горцам виднее, а кто он таков, чтобы судить их обычаи. — Но я... хотел... а что же с ним теперь будет?
— Это ученику воина дозволяется задержаться на строительстве дороги, а уж потом докладывать. А воину положено сначала явиться с докладом о прибытии, а потом только заниматься чем ему заблагорассудится.
— И почему ты решил, что тебя незнание извиняет? — продолжал спрашивать массаона.