Призрачные рожи исчезли. Их действительно больше не было. И ничего больше не было. Даже мыслей. Впрочем, одна мысль все же промелькнула напоследок: вот если бы все это было, эта роса на листьях была бы очень красива... жаль, что этого нет. Мысль мелькнула и сменилась равнодушным мимолетным удивлением: «Как же это так — ничего нет, а я еще о чем-то думаю?» Потом исчезло и удивление.
— Все будет в порядке, малыш. — Ужин настроил Аканэ на разговорчивый лад. — Я это понял, еще когда ты Инсанне не поддался.
Куртка оказалась Кенету великовата, но если запахнуться поплотнее и подогнуть рукава, совсем незаметно. Во всяком случае, выглядела она куда приличнее его старого кафтана. Кафтан Кенет выбрасывать не стал: может, еще и пригодится. Поразмыслив, он истратил часть денег на красивый дубовый посох, в котором совершенно не нуждался. Его молодое гибкое тело не требовало подпоры.
— Почему ты не можешь вернуться домой? — настаивал Кенет.
— Вышивальщица из меня — как из задницы утюг, — безмятежно откликнулась Хакка. — Неужели ты думаешь, что если дом прозывается «Парчовые радости», так нас в нем вышиванию учат? Петь, танцевать, стихи слагать — это да, учат. Чарочку гостю поднести с изяществом. На цитре играть. Ну и чему по ремеслу положено. Но не вышивать.
Князь Юкайгин стоял, держась за дверную створку. Он хотел сказать что-то, но Акейро его опередил. Он вскочил и подошел к старому князю, словно желая обнять его, но не обнял. Годами Акейро приучал себя к сдержанности, и сейчас он просто не был способен обнять князя. Он стоял и глядел на него. И князь молча стоял, впитывая в себя тихое сияние его улыбки.