— Помолимся о ниспослании воды! — просто велел он и первым омыл лицо и руки тонким, просеянным ветром песком.
— Что ты! — замахал руками Семён. — Как можно… тут целое богатство… кто я такой, чтобы этакие деньжищи брать?
Страха Семён не чуял, не та пора подпёрла, чтобы пужаться, прежде себя надо было выручать. Семён отшагнул назад, словно споткнувшись, пал на карачки и уже с земли метнул в обидчика камень, благо что валялось их всюду преизрядно и было из чего выбирать. Сильно бросил и метко: не отшатнись белозубый — как есть опрастал бы ему камень всю улыбку. А так лишь по щеке мазнул, расквасив ухо и заставив горца ощериться и злобно взвыть.
— Дай срок, и пичка у меня будет, и фузея, да не как у этого, не отодвский снаряд, а свой. В том я вам слово даю.
— …Вы не будете проливать вашей крови, и вы не будете изгонять друг друга из ваших жилищ…
— Ну так и плюнь на неё, всё равно домой уже не попасть. А здесь бы ага нам дом подарил, как люди бы жили.