Семён подошёл к пролому в стене, осторожно выглянул наружу. Ещё не рассвело, но с минуты на минуту должно было наступить утро. Если солнце на юге опускается быстро, то по утрам оно вылетает, как выстреленное из катапульты. Потому, должно быть, восточные поэты и не умеют любоваться зорями.
Новые владельцы прикрутили Семёна вместе с десятком таких же бедолаг к общему ярму и погнали дальше на юг — в туретчину. Добро, что хоть малышей не забили в колодки, а оставили бежать на длинном поводке, словно собак на сворке.
— Я вижу, легче беса от бешеного изгнать, нежели от еретика. Ступай, Сёмка, от греха, да язык покрепче за зубами держи. Бога не боишься, так хоть кесаря устрашись. Аз ничтожный поступлю, как первосвященный повелит, но благословения тебе моего нету. Ступай, да раздумайся над моими словами.
От северных границ Устюрта до Аму-Дарьи — три дня караванного пути, вспомнил Семён рассказы торговых людей. Значит, орда четыре дня будет тащиться, а то и пять… Столько без воды никто не проживёт.
Надо же, как угораздило — жив остался… вытащили… И никто ни о чём не догадался. Вот ведь стервец, сумел устроиться, всех обошёл. Наш пострел везде поспел.
Семён легко поднялся навстречу зверообразному мордовороту. Страха он не ощущал, отлично зная, что звероподобные громилы опасны только для тех, кто испугается их лютого облика. На самом деле здоровый мужик подобен быку: силой его свалить трудно, а ловкостью — завсегда можно.