— Как-нибудь, — ответил Семён, — авось и в Долгом богородица не оставит.
— Это хорошо… — особенным голосом протянул дьяк. — Правежом земля держится… А скажи-ка ты нам, Сёмка Игнатов, как тебе случилось с Аравейской земли прямиком на Тулу пасть? И с каким умыслом шёл, и нёс ли письма кому, и что кому на словах передать велено было?
— Все собрались? — прогремел Разин, поднявшись на нос струга.
— Калмыки, увидав сотни блистающего хана, кинули награбленное и, избывая верную гибель, бежали из Арала. Аллаху было угодно, чтобы мы настигли их на берегу Мазандеранского моря в двух конных акче от Арала. Воины хана вскричали: «Тайма, батыр!» — и, дружно ударив на врага, убили тех, для кого срок жизни исполнился, а прочих погнали на каракалпакские стойбища, откуда никто не вернулся живым. Одного из пленников, кому смерть ещё не была назначена небом, мы лишили ноздрей и, посадив на посекшуюся клячу, отпустили к калмыцкому нойону с вестью о могуществе Ануш Мохаммед Богадур-хана, да будет доволен им Аллах.
— Правильно говоришь, глубина там знатная, это и мне, сущеглупому, из святого писания известно. В Чёрмном море господь фараона со всем войском потопил. А как, в фараоновой земле хаживал?
— Это правильно, — важно кивал Василий. — Я страсть какой шустрый.