Харди стремительно встала и вышла из кабинета, оставив президента зло кусать губы. Если раньше он эту женщину опасался, то теперь – откровенно боялся и ненавидел. Выхода Родерику не оставили. Придется участвовать в войне с Россом, иначе его просто растопчут. Одновременно президент был уверен, что все они совершают ошибку, страшную ошибку. Откуда взялась эта уверенность, он не знал. Но она была.
Никто не знал, что все еще только начиналось.
– Нет, – безразлично сообщил искин. – Начинаю процедуру удаления экипажа. Единственным подходящим являлся тот, кто отрекся. Других пригодных на борту нет.
– Знаю. Тем более, что в Россе, как мне известно, сейчас царит культ денег. Чуть ли не религия. И культ эгоизма.
– Ничего страшного, – рассмеялся император. – Я сам в недавнем прошлом – офицер, пехотный капитан, на войне больше двух лет, и всякого насмотрелся. Так что стесняться меня не стоит.
Канцлер сел и незаметно оглядел остальных двоих. Один выглядел никак. Одет был в какую-то серую робу, лет пятидесяти на вид, весь какой-то потертый и испитый. Он молча слушал разглагольствования третьего, расписывающего, какая вскорости наступит райская жизнь благодаря императору, и изредка иронически хмыкал. Говорящий был моложе собеседников, лет тридцати с чем-то, черноволосый и коренастый. Он весь лучился энтузиазмом.