– Товарищ Чапаев, – заговорил я, решив воспользоваться неофициальным тоном нашей беседы, – у меня к вам один вопрос, который может показаться вам странным.
Пошатываясь, я прошел через двор и вышел на улицу.
Доев, Кавабата отодвинул чашку и повернулся к Сердюку.
– Ну как, – сказал я. – Как что. Красота – это совершеннейшая объективация воли на высшей ступени ее познаваемости.
Не знаю, сколько времени я провел наедине с совестью, – в какой-то момент мое внимание привлек монотонный голос Тимура Тимуровича.
– То есть ты хочешь сказать, что реальным его делает некая субстанция, из которой он состоит?