Его терпение окончательно лопнуло. Он заметил, что Антон и Виталий Николаевич переглянулись и усмехнулись. И этот обмен взглядами, и эти усмешки обожгли его, как удар хлыстом: кровь отхлынула от смуглых щек, глаза яростно засверкали.
– Почему? Почему поздно? – спросила Надежда Игоревна, хотя ничего такого спрашивать не собиралась. Слова словно сами слетали с ее языка.
– Дома, – тут же выпалила она в ответ. – Где мне еще быть?
Колосенцев расхохотался и небрежным жестом взъерошил густые рыжие волосы на затылке Дзюбы.
– Должен ли я вас понимать таким образом, что вы мое ходатайство об освобождении из-под стражи не удовлетворите, если я его подам?
– А дальше… У вас было трудное время, где-то лет с четырнадцати-пятнадцати вы были оторваны от дома, жили с чужими людьми. Вот, собственно, и все про ваше детство.