– Да не помню я, – раздраженно отмахнулась Женя. – Чего пристал?
Кирган не знал, что ответить. Но он знал совершенно точно: в том, что ему до сих пор больно при мысли об убийстве дочери, виноват только он, и больше никто. Если бы он поступил с Гаянэ по-другому, если бы не бросил ее, велев сделать аборт, если бы принимал участие в жизни и воспитании девочки, то – в этом он был уверен на тысячу процентов – она не оказалась бы в то время и в том месте, где на нее напали скинхеды. И нет в этой смерти ничьей вины, кроме вины убийцы и самого Виталия Киргана.
– А за рамками протокола можете мне что-нибудь сообщить?
Рассказ об убийстве Кати Аверкиной Галину не испугал, а ведь Антон так на это рассчитывал.
– В том, что плохо сработал. В том, что потратил слишком много времени на сбор доказательств невиновности Наташи Аверкиной, что не сумел убедить вас в ее непричастности к преступлению раньше.
– Наташа, установлена – не значит доказана, это разные вещи. Но дело даже не в этом. Послушайте…