Кирган не знал, что ответить. Но он знал совершенно точно: в том, что ему до сих пор больно при мысли об убийстве дочери, виноват только он, и больше никто. Если бы он поступил с Гаянэ по-другому, если бы не бросил ее, велев сделать аборт, если бы принимал участие в жизни и воспитании девочки, то – в этом он был уверен на тысячу процентов – она не оказалась бы в то время и в том месте, где на нее напали скинхеды. И нет в этой смерти ничьей вины, кроме вины убийцы и самого Виталия Киргана.